8 марта «PRO Город» пообщался с советской телеведущей из Самары Еленой Ривлиной, одной из самых красивых женщин прошлого века. Но и годы не сказались на ее обаянии, она по-прежнему выглядит неотразимо, а морщинки придают ей лишь очарование. Елена Тихоновна с удовольствием вспомнила лучшие годы своей жизни и рассказала о том, как завоевать телевизионный олимп.
Елена Тихоновна, расскажите, как начиналась ваша карьера на телевидении?
- Моя карьера началась на радио на Дальнем Востоке. В 60-ые годы я переехала в Куйбышев, редакторской должности не было, поэтому я стала корреспондентом-фонотекарем. Вела несколько программ, одна из которых называлась «У нас в гостях». Там я общалась со знаменитыми представителями в сферах медицины и культуры. Поэтому в коллективе меня называли «врач от самодеятельности». Передач вышло очень много, и каждая из них была уникальной. Спустя четыре года председатель комитета радио и телевидения Константин Шестаков предложил работу на телевидении. На радио я была сама себе хозяйка, а на телевидении и операторы, и режиссеры, да и сценарии писать я не умела. Но он меня уговорил. Мол, телевидение – это будущее.
В те годы все передачи снимались только в прямом эфире. Были ли какие-то «ляпы»?
- За 25 лет на радио и телевидении, 15 из которых прошли в прямом эфире, «ляп» был только однажды. Помню, в Куйбышев приехал знаменитый певец Геннадий Пищаев. И в прямом эфире он сказал, что был с концертом на засекреченном предприятии и начал благодарить рабочих «Почтового ящика». На пульте режиссеры просто вскочили, услышав эти слова. «Ну, все, Елена, прощайтесь с телевидением», - говорили они. Но поскольку я его моментального перебила, зрители, к счастью, не расслышали, где именно он давал концерт. И даже выговора я не получила. Прямой эфир – это живое существо. Оно мыслит, дышит, импровизирует, ошибается, радуется или переживает. Именно поэтому передачи были живыми, не то, что нынешние ток-шоу.
Часто ли встречались знаменитости со звездной болезнью?
- За все годы работы у меня ни разу не было гостя со звездной болезнью. В основном, все они были простыми, кто-то боялся даже в прямой эфир выходить. Как-то во время одного из кинофестивалей в Куйбышеве я брала интервью у актера театра и кино Сергея Мартинсона, эстрадного певца Иосифа Кобзона. Записала я их быстро, говорили они хорошо, непринужденно. К сожалению, не так гладко интервью прошло с актрисой Аллой Ларионовой, которая сыграла Любаву в картине Александра Птушко «Садко». Во-первых, ее пришлось ждать продолжительное время, пока она клеила ресницы и наряжалась, а когда все-таки пришла на съемки, не могла связать и двух слов. На следующий день я брала интервью у Людмилы Зыкиной. И думаю: «Если она будет вести себя, как Ларионова, то я развернусь и уйду». Но Зыкина меня встретила так, как будто мы сто лет знакомы. Она говорила так хорошо, как пела. После записи программы я провела у нее еще три часа – она мне буквально исповедовалась… Такая у нее сложная жизнь была в те годы.
Можете рассказать о самом экстремальном прямом эфире?
- Обычно со всеми музыкантами, певцами, актерами я встречалась до эфира, разговаривала с ними, поэтому понимала, кто что может «выкинуть». Но как-то до эфира оставалось две минуты, а гостя – оперного и эстрадного певца Юрия Гуляева – не было. Мы уже думали, что все, никакой программы не состоится. Но тут он вбегает в студию со словами: «Ничего, Леночка, сейчас все сделаем, как надо». И действительно, передача прошла очень хорошо.
Какой самый интересный случай вам запомнился?
- Я работала не только на куйбышевском телевидении, но и на краснодарском – старшим редактором музыкальных передач. После съемок передачи со знаменитым чеченским артистом балета, эстрадным танцовщиком и актером Махмудом Эсамбаевым, я попросила его станцевать для меня на столе. Так, он вскочил, и как начал танцевать!
Для большинства телезрителей вы являлись одной из самых привлекательных телеведущих СССР, как вы относились к такой славе?
- Если ко мне подходили на улице и спрашивали: «Не вы ли это – Елена Ривлина?», я всегда говорила, что они ошиблись. Звали на свидания, но я отвечала отказом. Либо скажу: «В эфире я вот так возьмусь за прическу специально для тебя». И сто человек думали, что я сделала это для них. А как жены ревновали, но что делать, внешность у меня действительно неплохая. Блондинка с карими глазами – признак аристократической породы. А вот мои соседи при виде меня всегда говорили: «Вон, дикторша наша вещает». Не понимали даже разницы между профессиями ведущего и диктора.
Скорее всего, на вас заглядывались и звездные гости?
- Делали комплименты все, кроме актера театра и кино Олега Анофриева, солистов Большого театра Ивана Петрова и Александра Огнивцева. Они были непробиваемые. А вот народный артист РСФСР Владимир Трошин, увидев меня, и вовсе обомлел. Перед эфиром он мне сказал: «Начнется эфир, посмотрю на вас и забуду, что говорить». Так и произошло. Начинается передача, я его представила, задаю простой вопрос – он молчит, несколько раз повторяю, а он молчит. Потом резко приходит в себя и говорит: «Вы такая очаровательная, что я забыл, что говорить». К слову, после каждой передачи я убегала из телецентра через черный вход. Пока артисты разгримируются – я уже дома. Я никогда не крутила романы на работе.
Вы сами подбирали наряды, делали прическу, макияж?
- Да, в те времена никаких стилистов, визажистов, парикмахеров не было – красоту создавали сами. Красилась прессованной пудрой, чтобы не блестеть в кадре, пользовалась тушью для ресниц, брови подводила карандашом, губы – не сильно яркой помадой. А чтобы кудри хорошо держались, закручивали волосы на пиво. Одежду же брала у подруг, чтобы каждый раз в новом.
Волновались ли вы, когда вели прямой эфир?
- Никогда не волновалась в студии. Единственное, юпитеры были очень яркими. Думала, что если они треснут – я ослепну. Иногда я разрешала уборщицам посмотреть, как проходят сьемки, и представляла, что рассказываю не телезрителю, а им. Главное, чтобы они не создавали шума, не чихали.
Можете рассказать о вашем самом сложном эфире?
- Это было в Краснодаре. В то время запрещали женщинам ходить в брюках. Так, к нам приезжает эстрадная певица Маргарита Суворова. Она была одета в шелковые брюки и яркую блузочку. Все ахнули. Сьемки были на грани срыва, но состоялись – снимали ее либо крупным планом, либо до пояса. А мужчинам категорически запрещалось носить бороды. Но я выпустила в эфир одного известного певца с бородой. На летучке меня потом так «разнесли»… Но я ответила, что Владимир Ленин, Карл Маркс же носили бороды, почему им можно, а артистам нельзя.
Вы ушли на пенсию с главного телевидения страны, в чем разница между центральным и региональным?
- В Останкино я проработала девять лет. Но скажу честно, что на периферии люди работают более мощно, более творчески, активнее. На центральном телевидении было легче работать, там одну программу делала целая группа людей, нежели чем в регионах. Тем не менее, я ни капли не жалею, что поработала и в Москве. Это был для меня новый интереснейший опыт. Сейчас же я вхожу в союз журналистов и телевизор практически не смотрю, за исключением телеканала «Культура». На всех других каналах главными темами являются – любовницы, дележка наследства, убийства. Это разве кому-то интересно?