Кто мы есть для себя: самарский писатель рассказала, что думает о городе и людях

Ирина Владимировна Саморукова - автор романов "Тюратам", "Параллельные миры в точке их пересечения", "Либертарная группа имени Вальтера", "Факультет чтения и письма", "Полубоги" и других произведений в прозе.

— Власти и общественники Самары предлагают нашему городу различные идентичности и бренды. Основные из них: Самара космическая, Самара - город-курорт и Самара - город модерна. Что вы думаете об этих концепциях? Действительно ли они отражают или "липнут" к нашему городу?

— Я думаю, что бренд и идентичность не могут совпасть. Прежде всего потому, что идентичность – проблема внутренняя. Кто я на самом деле, к каким принадлежу? Самара-космическая и город-курорт не липнут, поскольку внутренне жителей города никак не описывают.

Когда наши секретные заводы реально производили изделия, их так и называли: «изделиями». Если чем и гордились, то секретностью. Курорт и вовсе не про нас, курорт для того, кто сюда приезжает. Но каково это, ощущать себя жителями города, открывающего свои красоты приезжим? Что в этом прекрасного? Думаю, что самарская идентичность нам самим не вполне ясна.

Кого мы наследники? Колониальной миссии князя Засекина? Самарских купцов начала двадцатого века? Эвакуированных во время Великой отечественной войны? Кто мы есть для себя?

Чтобы стать интересными миру, надо стать интересными самим себе. В этом смысле мы страдаем комплексом «запасного» города. Здесь все как в Москве, только пожиже, победнее. Поэтому, возможно, уроженцы нашего города легко приживаются в столицах и достигают там высот. Если быть до конца откровенной, то мы, самарцы, пока пусты, и эта пустота могла бы стать продуктивной, пустотой в восточном смысле. Но вряд ли станет.

— Лежит ли на Самаре проклятье безликой провинции? Если да, то нет ли в этом вины русских классиков, у которых из городов представлены только Москва, Петербург и город N. Какое место в формировании идентичности города занимает искусство?

— Редкие русские провинциальные города воспеты классикой. Если Достоевскому или Толстому нужно было изобразить такой город, они давали ему обобщенно-выдуманное название. Скотопригоньевск, например.

Самару знаменитые писатели изображали, но довольно критически и, конечно, вскользь. Современные немногочисленные авторы, изображая Самару, сосредоточиваются на топонимике. Но Ленинградская никогда не станет Арбатом.

Чтобы открыть нашу идентичность, следует изображать людей и масштабировать так, будто действие происходит не в провинциальном городе, а на планете Земля. Как Фолкнер, создавший образ американского Юга в своей Йокнапатофе.

У нас в Самаре, кстати, есть фольклор. Его особенностью является присутствие мистики в повседневной жизни, а также отчаянные и веселые герои. Все знают песню «Самара-городок», но есть другая, не менее знаменитая песня, где упоминается Самара. Она называется «Шарабан-американка». Сочинили ее в годы гражданской войны капелевцы, большинство которых составляли вчерашние студенты и гимназисты:

Порвались струны моей гитары,

Когда бежали из-под Самары.

Ах, шарабан мой, американка,

А я девчонка, я шарлатанка,

Ай шарабан мой, семилинейный,

А я мальчонка, я беспартейный.

Вот здесь, мне кажется, пахнет реальными самарцами.

— Если ли у жителей города свои особенности? Существует ли идентичность самарец, волжанин? Или все мы просто провинциалы?

На этот вопрос я частично уже ответила. Могу добавить из наблюдений.

Самарцы, как все волжане, если видят водоем, подсознательно прикидывают, где тут можно искупнуться. Волга в Самаре определяет многое: топографию, топонимику (чего стоит понятие Заволга), стиль жизни. Самарцы щедры и гостеприимны, широкие натуры. Это у нас очень ценится: способность закатить пир.

В Самаре много образованных людей, по-настоящему, европейски, их проблема только в отсутствии в городе ресурсов для реализации. Мы не провинциалы в этом смысле, нет. И, возможно, из-за этого тяжело мириться с участью нестоличного города.

— В своих текстах вы касаетесь Самары, ее смыслов. Что на ваш взгляд представляет этот город, его жители. Есть ли, на самом деле, у Самары уникальность?

— Насчет уникальности, наверное, не нам, самарцам, судить. Как скажешь про себя, что уникален? Нескромно это как-то, а самарцы скромны. Столетия ближнего фронтира империи приучили не высовываться. Лично меня интересуют люди мирового масштаба, пусть даже в своих мыслях. Многие мои герои как раз и страдают от конфликта дарований и ресурсов.

— Сильно ли поменялся город с вашего детства? Почему вы не уехали из Самары?

— Ответ на вопрос предполагает серьезный исторический экскурс. Если в целом, для меня Куйбышев-Самара не особенно изменился/изменилась. Я говорю о внутреннем.

В девяностые была надежда вырваться на простор: искусство, бизнес, наука. Даже в начале нулевых меня в Екатеринбурге спрашивали: "Так вы из центра?" То есть Самара тогда выглядела круто. Но не теперь.

Из Самары я не уехала во многом из-за этой надежды, появившейся в девяностые. Были и личные мотивы. Город свой я люблю, как любят мать, любят родные памятные места. Больно, конечно, сознавать, что на самом деле Самара вовсе не моя, ее судьбой распоряжаются другие и часто малоизвестные люди.

В Самаре есть Волга и создаваемая ей размеренность, неспешность жизни. У нас можно жить, не суетясь. Хоть это. Немало все-таки.

Прочитайте другие материалы, в которых мы изучаем наш город. В июле социолог Любовь Давыдкина рассказала что думают жители Самары друг о друге. А в августе замдиректора Третьяковки в Самаре Николай Кислухин написал зачем ходить в городские музеи.