Самарский адвокат рассказала, что происходит в российских колониях с осужденными

СИЗО, ИВС - места, где человеку нелегко. Он переосмысливает свою жизнь, принадлежит не себе, а установленному режиму. Но как быть, если и без того непростой период в жизни заключенного усложняет полнейший беспредел со стороны тех, кто обязан следить за порядком? Эту непростую тему с порталом ProГород обсудила практикующий адвокат Екатерина Кулик.

^{Екатерина Кулик, адвокат}

- По самым разным причинам и при самых разных обстоятельствам люди попадают в такие места – кто-то умышленно и осознанно совершая преступления, кто-то по глупости и молодости, кто-то по нелепой случайности. И коль речь идет о режимных учреждениях, то в них, конечно, должен быть режим, дисциплина, порядок и, конечно, закон. Но где не соблюдают права человека, не соблюдают и закон. А значит, нет и режима - делится мнением Екатерина.

Адвокат вспомнила случай, который произошел недавно в Уральске. В мужской колонии строгого режима военнослужащие жестоко избили порядка 200 заключенных во время режимных обысковых мероприятий. Об этом стало известно совершенно случайно руководителю Западно-Казахстанского бюро по правам человека и соблюдении законности и по совместительству руководителю Национального превентивного механизма в ЗКО – Павлу Михайловичу Кочеткову, который с отдачей и полной уверенностью исполняет возложенные на него обязательства – наблюдения и контроля за соблюдением закона в режимных учреждениях.

- Национальный превентивный механизм сработал. Сотрудники этого «действенного» (именно действенного, а не действующего) механизма запустили бумеранг, отобрали жалобы, пояснения, заявления от осужденных об обстоятельствах произошедшего. Теперь идет полномасштабная проверка, по итогам которой, я уверена, будет принято законное решение о наличии в действиях должностных лиц признаков состава уголовного правонарушения.

Как считает Екатерина, это стало возможно потому, что у сотрудников НПМ имеется масса нужных прав, в частности, по посещению, как плановому , так и внеплановому режимных учреждений, общения с лицами, находящимися в режимных учреждениях наедине без участия сотрудников СИЗО и колоний. Именно это играет важную и решающую роль в надзоре и контроле за соблюдением законности в режимных учреждениях.

- А как думаете, что было бы у нас, если бы с осужденными произошло такое «происшествие»? Как могли бы осужденные, обвиняемые, подсудимые, отбывающие наказание лица защитить себя от, в прямом смысле, «пыток, бесчеловечного, унижающего достоинство человека» обращения? Я даже будучи адвокатом не знаю. Нет, можно, конечно, красиво рассказать про обжалование действий сотрудников, про жалобы в суд и в прокуратуру на плохие условия содержания и т.д… Но ведь мы понимаем – жаловаться в суд, и в прокуратуру лицам, находящимся под стражей, отправляя свои жалобы официально, через канцелярию режимного учреждения - не сказать, что смешно, но «об стенку горохом».

Но почему же у нас в России до сих пор отсутствует национальный превентивный механизм? Механизм контроля соблюдения законности в режимных (от того очень специфических) учреждениях?

- Об этом я думала неоднократно и слежу за развитием событий у нас в России. Но пока все оканчивается обсуждением с уполномоченным по правам человека, которая поддерживает такую инициативу. Однако далее «полемики» дело не идет. Не зарегистрировано ни одного такого законопроекта в Государственной Думе РФ. А ведь осужденных лиц, да что там – обвиняемых, подозреваемых, подсудимых, находящихся в «уголовно-уязвимом статусе» в России очень много.

Екатерина привела в пример статистику. Так, на 1 января 2019 года в исправительных колониях отбывали наказание 463 444 осужденных. При этом еще 99 722 человека содержались в следственных изоляторах.

- Я не думаю, что каждый из «раскаявшихся в преступлении и признавшихся в совершении преступления» сделал это искренне, действительно по совести, в том, что он действительно совершил, а не в результате «содействия» и «добрых советов» должностных лиц, в чьих полномочиях «здесь и сейчас» переквалифицировать преступления, прекратить уголовное преследование, «сократить срок». В моей практике были случаи, когда человека (на свободе) «уговорили» взять на себя вину в совершении преступления предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ. А там, на минуточку, санкция от 8 до 11 лет. И так с легкой руки «сотрудника» свидетель «незаметно стал» подозреваемым. И потом эту «явку с повинной» пришлось 11 месяцев признавать недопустимым доказательством, полученным с нарушением уголовно-процессуальных норм, отправить «сговорчивого свидетеля» на полиграф.

А что говорить о лицах, которые находятся в полной изоляции от общества? К кому адвокаты «по соглашению» приходят «раз в месяц», а «по назначению» – так вообще только на следственные действия… Кто сможет контролировать соблюдены ли условия содержания ? Прокуратура? По мнению Екатерины, чтобы не задаваться этими вопросами, необходимо ввести в действия НПМ – национальный превентивный механизм, направленный на предупреждение пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.

- За основу можно взять законодательные акты стран СНГ , в частности, Казахстана, где НПМ успешно работает, что подтверждено на практике. Но до принятия такого закона у нас с вами, проживающих на территории РФ граждан, остается право отстаивать свои права в рамках УПК, УИК, пытаться достучаться до омбудсмена в Москве и в регионах, у которого, конечно, и без того много задач. Если вас или ваших родственников коснулась аналогичная проблема, связанная с неправомерными действиями, бездействиями должностных лиц правоохранительных органов, органов исполнения наказаний, не молчите – это главное. Обращайтесь к адвокатам, к правозащитникам. У нас имеется опыт обжалования таких действия с целью их пресечения и недопущения в будущем.